Почти каждая десятая убитая в мире женщина – россиянка.

Между тем, экспертное сообщество бьёт тревогу: Россия захлёбывается в преступном насилии! Исследователи обращают внимание, что в России смертность от «невыясненных» причин достигла масштаба, который напрочь компрометирует статистику. Кроме того, число пропавших без вести в России вызывает серьёзную обеспокоенность: например, только за половину позапрошлого, 2018-го, года - это 18 тысяч человек! Их судьбы неинтересны «правоохранительной» машине, которая давно работает на свои корпоративные интересы в созданной для себя искусственной реальности?

«Замминистра юстиции России Михаил Гальперин в документе, направленном в ЕСПЧ, заявил, что государство не должно нести ответственность за семейно-бытовое насилие. Ранее чиновник утверждал, что масштабы проблемы преувеличены. Между тем, по официальной статистике в России в 2017 году в результате насильственных преступлений погибли 8500 женщин (то есть в среднем их убивали один раз в час), самая распространённая причина этих смертей - «семейно-бытовое» насилие. Это и женщины, забитые до смерти своими мужьями-алкоголиками или ревнивыми сожителями, и подвергшиеся изнасилованию, а затем убитые своими же родственниками, блюстителями «традиционных ценностей». Пытаясь сопротивляться, женщины зачастую подпадают под статью о превышении пределов самообороны и становятся вдобавок жертвами уголовного преследования. Если же они обращаются в полицию, то практически во всех случаях не получают никакой защиты (а это значит, что правоохранительные органы и органы юстиции, включая и замминистра Михаила Гальперина, несут прямую ответственность за все происходящее).

The Insider представляет выдержки из недавно опубликованного доклада кризисного правозащитного центра «Анна» с наиболее показательными примерами насилия в отношении женщин - случаями домашнего насилия, изнасилований, обвинений в превышении самообороны, убийств «чести» и женского обрезания.

Домашнее насилие

Резонансные дела десятков женщин, искалеченных или забитых мужьями насмерть, постепенно склоняют общественное мнение к тому, что принятие поправок о декриминализации домашнего насилия было ошибкой. Эти громкие случаи обсуждала вся страна: в январе 2018 года муж нанёс 57 ножевых ранений Алене Вербе, прикрыл её тело и ушёл на работу, заперев в квартире маленького сына. В декабре 2018 года муж отрубил Маргарите Грачевой кисти рук. В июле 2018 года юные сестры Хачатурян убили своего отца, который в течение многих лет избивал и насиловал их. В ноябре 2019 года доцент СПбГУ Олег Соколов убил и расчленил свою сожительницу-аспирантку.

Страшный список может занять ещё много страниц: в Братске муж вывез жену в лес и задушил, потому что «надоела», в Ростове мужчина не захотел отпускать жену, убил и отправил фото её окровавленного тела родным, а в Москве студент из ревности убил и изнасиловал девушку после её смерти - за то, что та выложила «откровенные» фото в Instagram.

Несправедливость поправок о декриминализации объединила людей: пострадавшие начали рассказывать свои истории, люди стали выходить на митинги и одиночные пикеты, а юристы от лица пострадавших «выносят сор из избы», передавая дела в международные правозащитные структуры. Не находя поддержки и защиты со стороны государства, россиянки стали активно обращаться за справедливостью в Европейский суд по правам человека. Если до декриминализации жалоб в ЕСПЧ на бездействие государства было шесть, сейчас их число увеличилось до ста. Одна из россиянок, чьё дело сейчас будет рассматривать ЕСПЧ, Маргарита Грачева.

Маргарита Грачева

Муж вывез в лес, сломал пальцы на руках и отрубил кисти топором

Спустя пять лет после свадьбы Дмитрий Грачев заподозрил, что жена Маргарита ему изменяет. Он несколько раз избил её, а потом вывез в лес и, угрожая ножом, заставил признаться в измене. После этого она обратилась в полицию, но там решили, что могут помочь только профилактической беседой с мужчиной. Беседа эта прошла по телефону. Через некоторое время Грачев снова вывез свою 25-летнюю жену в лес, но в этот раз угрозами и избиениями не ограничился. Сначала он сломал ей пальцы на руках, а потом отрубил кисти топором. Сразу после этого Дмитрий отвез жену в больницу, где ей сделали срочную операцию. Одну кисть удалось спасти.

«Два года назад мне мог помочь охранный ордер или отселение от мужа, - рассказывала Маргарита. - Я просила сотрудников полиции об этом, но мне отказались помочь, потому что такие меры не прописаны в законодательстве».

В деле Маргариты Грачевой было все: и бездействие полиции, не реагировавшей на заявления, и особый цинизм совершенного преступления (Грачев заранее к нему готовился: купил жгуты, пластиковые хомуты, бинт с йодом, полностью осознавая последствия своего преступления), и затягивания дела судом, который почти год решал, лишить ли Грачева родительских прав.

Шансы Маргариты на победу велики: прецедент уже есть - дело Валерии Володиной. Впервые в судебной практике по России Европейский суд постановил выплатить ей компенсацию в размере 20 000 евро, покрыть судебные расходы, а также обеспечить эффективное расследование жалоб в национальных судах РФ. На основании решения по делу Валерии Володиной суд признал дискриминацией бездействие властей России, которые не принимают необходимых мер для борьбы с домашним насилием.

Валерия Володина

Четыре года насилия: избиения, похищение, потеря ребенка

Валерия начала жить с Рашадом Салаевым в ноябре 2014 года. Спустя полгода она ушла от него, но его это не устроило. Он начал выслеживать её, угрожал убить ее сына от первого брака, если она не вернется к нему. 1 января 2016 года Валерия впервые обратилась в полицию с заявлением об избиении, однако никакого дела возбуждено не было. Тогда девушка сбежала от Салаева в Москву, но он выследил её и силой увез обратно в Ульяновск. Там он сказал: «Теперь мы будем жить вместе, и у нас все будет хорошо». Спустя несколько месяцев Валерии удалось освободиться, она подала в полицию заявление о похищении, но не получила ответа.

В начале 2016 года Валерия попала в больницу, где ей пришлось сделать аборт, потому что Салаев бил её в живот и она потеряла ребенка. В больнице она сообщила участковому об избиении, но дело опять не возбудили.

Спустя некоторое время Салаев снова избил Валерию и попытался её задушить. Она обратилась в полицию, зафиксировала травмы на лице, шее, руках и ногах, но в возбуждении уголовного дела опять было отказано. Валерия уехала в Москву, потому что в Ульяновске Салаев подстерегал её в подъезде дома, не давал работать (писал жалобы руководству кафе, где она работала, представляясь недовольным клиентом), угрожал сыну.

Салаев создал во «ВКонтакте» фейковый аккаунт Валерии, добавил в друзья одноклассников и классную руководительницу её сына, её родственников, и начал выкладывать на странице её интимные фотографии. Валерия подала жалобу в полицию на вмешательство в частную жизнь, но в возбуждении уголовного дела было отказано.

Летом 2016-го Салаев нашел Валерию в Москве, набросился на неё у подъезда её дома и начал душить. На шум сбежались соседи, свидетели вызвали полицию. Полиция приехала, но в возбуждении уголовного дела было отказано.

Спустя месяц Салаев снова проявил себя - он перерезал тормоза на автомобиле Валерии, припаркованном возле дома. Полиция осмотрела автомобиль и предложила Валерии самой «сделать независимую экспертизу, чтобы доказать ущерб», после чего отказала в возбуждении уголовного дела. Возбуждать дело по заявлению о покушении на убийство правоохранители тоже отказались.

В следующий раз Валерия обнаружила под подкладкой своей сумки зашитое устройство с сим-картой, предположительно GPS-трекер. Обращение в Следственный комитет не дало результатов.

Только после жалобы Валерии в ЕСПЧ - в марте 2016 года, спустя полтора года после первого инцидента - полиция возбудила уголовное дело по ст. 137 Уголовного кодекса «Нарушение неприкосновенности частной жизни» по факту распространения личных фотографий Валерии без её согласия в социальной сети «ВКонтакте». Салаев был допрошен в качестве свидетеля.

Через неделю после заседания - новое нападение: Валерия вызвала такси от своего дома. Уже на дороге Салаев на своем автомобиле подрезал таксиста, вытащил женщину из автомобиля и поволок к своей машине. Она брызнула в него газовым баллончиком, Салаев вырвал её сумку, сел в свою машину и уехал. Валерия обратилась с заявлением в полицию, таксист дал свидетельские показания. Однако в возбуждении уголовного дела по факту грабежа было отказано, так как спустя несколько дней Салаев и его адвокат привезли в отдел полиции похищенные телефоны, а паспорт был подброшен в почтовый ящик Валерии. В связи с тем, что мобильные Салаев разбил, следователь не смог признать доказательством угрозы, которые она получала в сообщениях. В возбуждении дела по факту угроз было отказано.

Валерия обратилась с заявлением о госзащите в рамках единственного возбужденного на этот момент уголовного дела по ст. 137 УК РФ. 16 апреля 2018 года в госзащите было отказано. Полиция на ходатайство Валерии о госзащите и жалобы на домашнее насилие ответила: «…потерпевшей гражданке Володиной реальных угроз безопасности со стороны Салаева не установлено. Все ранее заявленные Володиной угрозы являются результатом их личных неприязненных отношений, а также ревности со стороны Салаева». 30 августа 2018 года Валерия официально поменяла фамилию, чтобы Салаев не смог больше никогда ее найти. До сих пор Салаев разгуливает на свободе.

Около 70–90% женщин, страдающих от домашнего насилия, не обращаются за помощью в полицию и, таким образом, их данные не попадают в официальную статистику МВД. Подобную историю сотрудницам центра «Анна» рассказала так и не обратившаяся в полицию Ольга из города С. (по просьбе женщины её имя и город проживания изменены).

Ольга

«Он говорил, что я грязна и недостойна его. Избивал каждый день»

«Когда мне было 19 лет, я жила в общежитии. С детства неоткуда было ждать поддержки (травля в школе и дома). Очевидно, насильники это отлично чувствуют. Однажды в комнату, где я жила, к соседям пришел молодой мужчина, который сразу заявил мне, что я должна быть с ним. Я не знала, как реагировать на всё это. Отнекивалась, как могла, но мужчина реагировал на мои отказы агрессивно, а я не знала, что делать, если слово «нет» не действует. Он стал часто бывать в общежитии: начались пьянки, во время которых мне некуда было деться из комнаты. Позже я узнала, что он вышел из мест лишения свободы. За считанные недели уголовник стал вести себя в комнате как хозяин. Часто мне приходилось оставаться с ним наедине.

По сути, всё, что происходило в это время, было насилием: сексуальным, физическим, психологическим (он угрожал убийством, обезображиванием лица). Уголовник объявил меня «своей бабой», требуя, чтобы я не смотрела в сторону других мужчин и отпрашивалась у него даже в магазин. Это было тем более дико, что я никогда ничего ему не обещала и все эти нелепые требования не выполняла.

Ещё в самом начале я рассказала ему о сексуальном насилии, произошедшем со мной ранее. Тотчас он стал обвинять меня в том, что я грязна и недостойна его, и избивать каждый день. Из слов - только мат и косноязычие. Я знала, что уголовник пристаёт к своей пятилетней племяннице, видела, как он на улице хватал кошек за хвост и разбивал об асфальт. Он мог избить меня в коридоре общежития, когда мимо шли соседи (никто ни разу не вступился за меня).

Вскоре я забеременела. Уголовник плевал мне в лицо, заявляя, что я недостойна быть матерью. Но ребёнка я родила. И после его рождения хорошо понимала, что должна любым путем избавиться от уголовника. Тот продолжал устраивать пьяные дебоши, грозил мне убийством, организацией группового изнасилования, бил и насиловал при ребёнке.

К этому времени я твёрдо знала, что должна его убить. Я хорошо понимаю сестёр Хачатурян. В обстановке длительного насилия без чьей-либо поддержки другого выхода не остаётся. Даже когда понимаешь, что тебя будут судить... Но произошёл переломный момент. Однажды ночью я увидела, что уголовник мочится в детскую коляску. Тогда я сама избила его - появились и силы, и точность ударов. Тогда я почувствовала, что сильнее его. Каким-то образом мне удалось выгнать его окончательно, запретив приближаться ко мне и ребёнку. Были еще звонки по телефону с испуганными угрозами меня «заколоть». Затем и они прекратились. Я не обращалась в полицию. У меня не было даже мысли об этом. Во-первых, из-за страха расправы, из-за его угроз. Во-вторых, я видела, с каким безразличием относятся к открытому насилию надо мной окружающие. Я не верила в возможность защиты своих прав. А раз так - считала, что и нечего кому-то жаловаться».

Елена Верба

В январе 2018 года полицейский Сергей Гусятников зарезал свою жену - Елену Вербу. Накануне у пары что-то разладилось, Гусятников начал устраивать жене сцены ревности, Елена заговорила о разводе. Но разъехаться не смогли - квартира была общая в ипотеке, жили в разных комнатах. А в ночь на 5 января, когда сын уснул, в очередном приступе ярости полицейский схватил нож. Позже на теле Елены эксперты насчитали 57 ран. Собрав перепачканные кровью вещи, Гусятников уехал. Утром тело мамы в насквозь пропитанной ее кровью кровати нашел 7-летний сын, пытался «разбудить» её, но ничего не получилось.

Перепуганный мальчик позвонил папе. Тот долго не брал трубку. Потом приехал, вызвал полицию и заявил, что дома его не было. По его версии, в доме побывал какой-то убийца. Признался только спустя несколько часов. Психиатрическая экспертиза признала Гусятникова вменяемым.

Экспертная группа обращает внимание на решение суда, по которому бывшему полицейскому дали лишь 9 лет лишения свободы, а смягчающим обстоятельством стало то, что в материалах дела фигурировали явка с повинной и несовершеннолетний ребёнок - суд даже не стал лишать мужчину родительских прав, несмотря на оставление им ребенка в опасной для жизни и крайне травмирующей ситуации.

Согласно статистике Всероссийского телефона доверия для женщин, пострадавших от домашнего насилия, 75% женщин, обратившихся на телефон доверия, живут в ситуации насилия от года до 10 лет (более 7% - больше 10 лет). Большинство преступлений остаются за закрытыми дверями домов, квартир, общежитий.

Мадина из Череповца. Отец истязал её и мать более 15 лет

Отец девочки Мадины, живущей с семьей в Череповце, жестко избивал свою гражданскую жену (мать Мадины), бабушку девочки (тёщу) и детей. Мадину он избивал с раннего детства: руками, ногами, прутьями, ремнем с тяжелой пряжкой. Однажды он раскалил на газовой плите гвоздь и начал прижигать им руку Мадины. Отец требовал от неё молчать об издевательствах, в противном случае угрожал побить её еще сильней или избить мать, если та узнает (следы истязаний Мадина скрывала под одеждой).

Однажды отец обнаружил в соцсети страничку Мадины с её фотографией, пришел в ярость, начал оскорблять и угрожал убить их с матерью, после чего куда-то уехал. Девочка верила, что отец может и покалечить, и убить. Поэтому в ту ночь она решила покончить с собой. Попытку самоубийства остановил участковый, случайно проезжавший мимо. Именно тогда мать решилась на побег. На следующий день после незавершенного суицида женщина с дочерью сбежала из Череповца в другой город. Однако через неделю им пришлось вернуться, предварительно договорившись с сотрудницами кризисного центра «Синяя птица» о помощи.

При поддержке кризисного центра мать Мадины подала заявление в полицию на своего гражданского мужа. В целях безопасности всю семью (Мадину, её мать, бабушку и младшего брата) поселили в кризисном центре в Подмосковье. Там семья ждала суда и проходила психологическую реабилитацию.

За это время директор «Синей птицы» Наталия Токмакова обратилась в мэрию, к уполномоченному по правам ребёнка, поговорила с руководством школы, где училась Мадина. В результате Следственный комитет всерьёз занялся делом о доведении до самоубийства девочки-подростка. На суде отец Мадины вину не признал, угрозы убийством, истязания и побои отрицал. Заявил, что сотрудницы кризисного центра вмешиваются в его семейную жизнь, желая её разрушить, и настраивают против него родственников. Однако садиста признали виновным в истязаниях, доведении несовершеннолетней дочери до покушения на самоубийство и причинении тяжкого вреда здоровью. Суд приговорил его к 7 годам колонии строгого режима

Евгения Горева. Потеряла сына из-за ревности мужа к её работе

В ноябре 2017 года с 4-летним Артёмом Горевым в Нижнем Новгороде расправился собственный отец, пока мать-следовательница была на дежурстве. Как оказалось, мужчина страшно ревновал жену к работе. Выйдя из декрета, женщина проводила там много времени. Когда 3 ноября Евгения в очередной раз заступила на суточное дежурство, муж отправил ей сообщение: «Ты нас больше не увидишь».

Женщина попыталась отпроситься со службы домой, но ей отказали. На следующий день ни ребёнка, ни мужа дома не оказалось. 5 ноября в гараже, принадлежавшем семье, нашли труп ребёнка. Мальчик был весь в синяках, а умер, предположительно, от отравления угарным газом. Отец привел Артема в гараж, где оставил машину с работающим двигателем, а затем плотно закрыл двери. Мальчик пытался вырваться, однако отец не выпускал его, пока сын не задохнулся. Бросив тело в гараже, преступник скрылся. Его задержали на границе Нижегородской области сотрудники ДПС. Злоумышленник не стал ничего отрицать: «Я просто напился и хотел проучить».

Изнасилования

Согласно статистике МВД, никакой масштабной проблемы сексуализированного насилия в России нет. Изнасилования отличаются особо высокой латентностью, то есть подавляющее число пострадавших не обращается в полицию, и, следовательно, большая часть преступлений не попадает в статистику. Криминологи рассчитали, что коэффициент латентности для изнасилований в России составляет 7,5. При умножении коэффициента на число официально осужденных в 2018 году насильников (ст. 131 и ст. 132) - 7216, мы получаем реальный̆ уровень в 54 120 случаев сексуализированного насилия (изнасилований и насильственных действий сексуального характера) за 2018 год. То есть в среднем такого рода преступление совершается в России каждые 10 минут.

«80–85% обратившихся к нам людей сталкиваются с насилием со стороны знакомых. Вопреки распространённому стереотипу, что изнасилование - это нападение в тёмном переулке, насилие - не стихийное действие. Это решение. Зачастую агрессоры планируют преступление, тщательно выбирают обстоятельства и цель нападения. Именно поэтому в большинстве случаев насилие происходит в близком кругу, исходит от людей, которые злоупотребляют доверием», - говорит Надежда Замотаева из центра «Сёстры».

Одной из наиболее распространенных жалоб пострадавших от сексуализированного насилия является отказ сотрудников МВД принять заявление и начать расследование. В феврале 2018 года казанская журналистка Елена Догадина опросила оперативников, занимающихся преступлениями сексуального характера в Татарстане, и выяснила, что даже в случаях, когда дела доходят до суда и насильники получают сроки, правоохранители в 60–98% случаев сексуализированного насилия считают их «ненастоящими изнасилованиями». Как в случае с Олесей, о которой рассказал ведущий её дело сотрудник угрозыска:

- Олеся пришла с подружкой в клуб. Веселилась, танцевала, выпивала. Вышла из клуба, где-то в четыре утра. Подружка куда-то пропала. Подъехали парни на машине. Она села к ним в машину, отъехали недалеко, выпили. Три человека её изнасиловали на машине, на багажнике, после орального секса. ДНК сохранила, на спину ей кончили. Говорит, под угрозами, заставляли её. Говорили: „Вот тебе, сучка, больше не будешь ездить с незнакомыми, получай!”

Оперативники часто уверены, что жертва находится в ситуации, в которой может принимать решения и способствовать спасению. Между тем, исследования показывают, что так называемая заморозка (tonic immobility) - одна из самых частых реакций на опасность. «Инстинкт замирания», своего рода временный паралич (или, выражаясь научным языком, «потеря тонической мобильности»), когда тело становится неподвижным и ригидным - это поведение ради выживания. Во время изнасилования его переживают до 88% жертв (это является здоровой реакцией организма на экстремально стрессовую ситуацию). Подобная реакция была у Ольги, когда незнакомый мужчина заблокировал ее в своем автомобиле:

В два часа дня Ольга поймала попутную машину. Водитель сказал ей, что ему надо заехать куда-то быстро, деньги отдать. Заехал в глухой район, раздел её, начал насиловать. И тут начал сигналить водитель встречной машины, который не мог въехать во двор, требуя убрать машину. Насильник надел штаны, закрыл дверь, отогнал машину. Все это время девушка так и стояла там на четвереньках. Насильник вернулся, закончил дело, и только потом она голая убежала. Оперативник, который вёл дело, решил, что девушка не использовала момент, когда можно было остановить изнасилование:

«Ты не могла выбежать, орать, ты же голая, тут все понятно было бы! Вот прямо вертится на языке: „Что, хотела до конца получить, раз уж началось?“»

В ходе мониторинга экспертная группа обнаружила многочисленные факты сексуализированного насилия, совершенного представителями власти.

Евгения Григорьева, Подмосковье

В июне 2019 года Евгения возвращалась домой в состоянии алкогольного опьянения. Её задержали два сержанта ППС. Как рассказал супруг потерпевшей, полицейские отказались составлять протокол, потому что якобы не хотели «заниматься ерундой», и пообещали отвезти женщину домой на служебной «Газели». По пути полицейские остановили служебную машину, один из них изнасиловал Григорьеву, воспользовавшись беспомощным состоянием женщины. Второй полицейский не стал насиловать женщину, но всё это время находился рядом и наблюдал. После подачи заявления ей начали звонить и предлагать деньги, чтобы отозвали заявление. После этого ей якобы начали угрожать, что «развалят» уголовное дело, а Григорьева с супругом «здесь жить не будут».

Иногда дело заканчивается суицидом жертвы. Например, в случае с 23-летней оперативницей из Хостинского отдела полиции в Сочи, которая покончила с собой из-за того, что её изнасиловал коллега.

Мария Клочкова, Сочи

Тело совершившей самоубийство Марии Клочковой было обнаружено в отделе полиции Хостинского района УВД по Сочи 23 ноября 2019 года. По словам коллег, они услышали звук выстрела из её кабинета практически сразу после того, как она получила табельное оружие и заступила на дежурство. Погибшая служила в полиции недолго - только три месяца назад она окончила институт МВД. Сестра погибшей рассказала, что Марию изнасиловал коллега, с которым она служила в одном отделе. После этого девушку госпитализировали с кровотечением. В больнице стало известно, что до преступления пациентка была девственницей. Родственница объяснила, что Мария не писала заявление об изнасиловании в правоохранительные органы, поскольку «боялась испортить себе жизнь». При этом о преступлении якобы знал начальник отдела и обещал помочь девушке с переводом в другой отдел в родном городе Апшеронске. После произошедшего Мария стала считать себя «позором семьи, а не жертвой урода».

Бывает, что к полицейским, совершившим преступление, судьи относятся снисходительно. Так, в феврале 2018 года российский суд проявил не свойственный ему обычно гуманизм в отношении серийного насильника - бывшего московского инспектора ДПС Артура Косицына:

Бывший милиционер 40-летний Артур Косицын отбывал срок в исправительной колонии № 13 в Нижнем Тагиле, где содержатся осужденные сотрудники правоохранительных органов. Он попал туда в 2011 году после того, как Нагатинский суд Москвы вынес приговор: 14 лет за серию изнасилований. С 2005 по 2009 год Косицын совершил 39 эпизодов изнасилований и насильственных действий сексуального характера. Для устрашения он использовал жезл дорожного инспектора, в который было вмонтировано шило: острие обнажалось несколькими оборотами рукояти. Семь лет спустя Косицыну заменили оставшуюся часть наказания [сроком 5 лет и 8 месяцев] на исправительные работы сроком на 2 года.

Подобные случаи досрочного освобождения не единичны:

В августе 2019 года в Алтайском крае объявлен в розыск бывший следователь Александр Сатлаев, отсидевший в колонии за серию изнасилований и вновь напавший на женщину. На этот раз он изнасиловал в подъезде жительницу Барнаула и скрылся с места преступления. Сатлаева задержали в 2013 году, когда он ещё был следователем. Его заподозрили в нападении на женщин на улицах города - мужчина подкрадывался к ним в безлюдных местах в темное время суток, насиловал, а затем убегал с места происшествия. После этого он сам расследовал свои же преступления и даже уговорил одну из потерпевших забрать заявление. Суд признал Сатлаева виновным в четырёх изнасилованиях и четырех покушениях и приговорил к шести годам колонии, но уже четыре года спустя его выпустили досрочно.

Самооборона

В России в случае, когда женщина, защищаясь от насилия, случайно убивает насильника, дела проходят по тому же сценарию, что и в ситуации домашнего насилия, - жертву изначально признают виновной в убийстве. Хотя в теории уголовного права и принято считать, что убийство, совершённое при попытке воспрепятствовать изнасилованию, не превышает пределы необходимой обороны, суды сами принимают решение в каждом конкретном случае.

2003 год. Александра Иванникова, защищаясь, убила пьяного водителя, который пытался ее изнасиловать. Она ударила его небольшим ножом в ногу, но попала в артерию, и тот умер от потери крови. Сначала Иванниковой вменялось умышленное причинение тяжкого вреда, затем - убийство, совершённое в состоянии аффекта. В итоге, после волны общественного возмущения, дело было прекращено: прокурор признал, что Иванникова «находилась в состоянии необходимой самообороны».

2012 год. Татьяна Кудрявцева на пустынной лесной опушке убила «грибным» ножом напавшего на неё мужчину. Несмотря на то, что Татьяна вызвала скорую помощь и сама пришла в полицию, её обвинили в умышленном убийстве. Под давлением СМИ дело переквалифицировали в «превышение пределов необходимой обороны».

2013 год. Двадцатилетняя чемпионка России по пауэрлифтингу среди юниоров Татьяна Андреева убила мужчину, который подсыпал ей клофелин в напиток и попытался её изнасиловать. Приговор - 7 лет колонии. В прошлом году по УДО девушка вышла на свободу.

У всех этих дел есть схожий признак - женщине вменяется в вину то, что она не стала жертвой насилия и осталась в живых. При этом изнасилование внесено УК РФ в категорию тяжких преступлений. Однако в трактовках правоприменительной практики это внесение остается всего лишь фигурой речи: в реальности следствие и суд полагают, что не такое оно и тяжкое, ведь изнасилование и покушение на изнасилование якобы не угрожают жизни пострадавшей. Кроме того, судебная система никак не учитывает и тот факт, что значительное число жертв насильников сотрудники полиции позднее находят задушенными в лесополосах или утопленными в водоемах... или не находят вовсе.

Дарья Агней, Туапсе

19-летняя москвичка Дарья Агений, ранившая в Туапсе в августе 2018 года насильника ножиком для заточки карандашей, почти год жила в ожидании приговора, и в рамках предъявленного обвинения девушке грозило 9 лет лишения свободы. Её обвинили «в предумышленном нанесении тяжкого вреда здоровью». В ноябре 2019 года адвокат добился, чтобы статью переквалифицировали на «превышение пределов необходимой самообороны». Характерно, что напавший на девушку 38-летний мужчина проходит по делу в статусе пострадавшего.

Летом 2018 года Даша отвозила из Москвы в Туапсе группу детей в детский лагерь, а после решила провести на море еще несколько дней. Забронировала хостел, а вечером вышла в магазин за водой. На обратном пути к ней пристал пьяный мужчина. Он зажал ей рот рукой, залез под юбку, затем, зажав у стены, придавил всем телом и попытался нагнуть. Девушке, наконец, удалось раскрыть ножичек для заточки карандашей, который она незаметно по дороге вытащила из сумки, ударила вслепую назад, а когда тиски ослабели, побежала не оглядываясь.

«Я бросилась бежать вниз, встретила ребят, у которых спрашивала дорогу в магазин. Спросили: „Что случилось?“ А я даже понять ничего не могла в ту минуту. Будто это делала не я. Я была в странном состоянии, которое не могу описать. Я боялась, что этот человек меня найдёт. Я думала о том, чтобы обратиться в полицию, но что бы я сказала? „Меня попытались изнасиловать?“ Мне бы ответили: „Вот изнасилуют - приходи“».

Спустя месяц за ней приехали, арестовали и привезли в Туапсе. Там у неё была очная ставка с насильником:

«Я его узнала, хотя тогда он был жутко пьяный и неадекватный, а в этот раз такой приятный, в бежевых штанишках и белой рубашечке. У него, как выяснилось, есть жена и ребёнок. Дело уже несколько раз направляли в прокуратуру, а прокуратура возвращала с вопросами. Надеюсь, Следственный комитет переквалифицирует дело на самооборону, но скорее будет превышение. По УК, если твоей жизни угрожает опасность, ты можешь как угодно защищаться. Но нюанс в том, что только судья решает, была ли угроза жизни. Я про себя думаю: „А как я докажу? Я даже попытку изнасилования доказать не могу - у меня заявление не принимают о попытке изнасилования“. Я работаю, и все заработанное трачу на билеты на самолет и гостиницу для себя и адвоката. Моя жизнь изменилась».

Хотя Верховный суд вынес специальное постановление, разъясняющее правила самообороны: «Право на защиту дает не только нападение, но и угроза насилия, опасного для жизни», этих признаков в деле Дарьи суд не увидел.

Одной из наиболее распространенных причин жалоб пострадавших от насилия является отказ сотрудников МВД принять заявление и начать расследование. Поводом оправдать отказ чаще всего становится убеждение в том, что «претензии» со стороны пострадавшей якобы сфабрикованы - особенно в тех случаях, когда потерпевшая знала нападавшего. Сотрудники полиции неоднократно заявляли в беседах с экспертами, что женщины провоцируют изнасилование, когда одеваются вызывающе, употребляют алкоголь или поздно вечером идут по улице. Многие специалисты до сих пор разделяют миф о том, что сексуальные преступления происходят потому, что насильник не может сдержать свое сексуальное желание. А значит жертва, если на ней нет явных следов физического насилия или если «она была выпивши», - «сама виновата». Это приводит к тому, что полиция напрямую отказывается принимать заявления от потерпевших, которые не соответствуют традиционному представлению о жертве изнасилования как о «приличной» женщине или девушке, получившей серьёзные телесные повреждения.

Убийства «чести»

На Кавказе члены семьи мужского пола убивают девушек, которые, по их мнению, навлекли на семью бесчестье. Есть мнение, что жертвой может стать не только женщина, однако экспертной группе такие случаи неизвестны (исключение составляют пытки и убийства геев в Чечне). Психолог Мадина Расулова поясняет:

«Женщину с детства приучают к мысли, что она может быть убита мужем, братом или даже сыном, что такая же участь может постигнуть и её дочь. Если девушку убивают, матери внушают, что убийца тут ни при чем, это именно её неправильное воспитание навлекло беду на семью, ведь теперь никто не женится на девушке из этого рода».

Чаще всего мотивом для убийства становятся слухи о якобы развратном поведении девушек. Исполнителями становятся, как правило, отец, муж или братья. Общество склонно их оправдывать. Таким образом мужчины «смывают позор с семьи», а затем при поддержке окружающих выдают убийство за несчастный случай или объявляют убитую «пропавшей без вести».

«Мою родственницу убили, когда ей еще 18 не было. Родной брат. У них в школе был выпускной, и потом пошли слухи, что она уходила на пару часов, и обратно её привезли какие-то ребята. Кто-то снял на телефон, как она выходит из машины. Через два дня брат её задушил, и всё селение его покрывало. Полицейским врали, говорили, что он в мечети с ребятами делал ремонт. А наш же врач-односельчанин подделал медицинскую карту и написал справку, что у девушки с детства проблемы с желудком и она умерла, отравившись чем-то на выпускном».

Как правило, местные мужчины не ставят под сомнение право родственников на «убийство чести». Более того, убийцам сочувствуют, ведь принято считать, что, убивая дочку, сестренку или жену, человек испытывал нравственные муки. Поэтому убийцу почти никогда не выдают полиции.

Алихан, спортивный тренер:

«Убийства чести нужны, чтобы дети понимали: вольное поведение для девушки закончится очень плохо. Для настоящего мужчины традиционные ценности важнее, чем помощь родственнице и Уголовный кодекс. Коран важнее закона, потому что он был у мусульман гораздо раньше Конституции. А права человека и вовсе ни в одном каноне не прописаны, это не наше, это то, что приведёт к вырождению нации».

Жительница Ингушетии Марем Алиева неоднократно сбегала из дома от побоев мужа. Однако родственники находили её и возвращали назад. Летом 2015 года она с тремя детьми пыталась укрыться в кризисном центре в Новой Москве. Муж и родственники узнали об этом. Тогда Марем с детьми помогли тайно выехать в Белоруссию и спрятаться в убежище в Минске. Однако муж нашел её и там и насильно вернул домой вместе с детьми. Она исчезла и перестала выходить на связь. Когда сестра Марем Алиевой, Елизавета Алиева, начала поиски пропавшей женщины, её саму похитили муж Марем и его племянник. Благодаря оперативному реагированию полиции Елизавету освободили.

В декабре 2015 года по заявлению Елизаветы Алиевой было возбуждено два дела: о похищении и об убийстве сестры. В феврале 2017 года Магасский районный суд Ингушетии признал мужа Марем Алиевой и его племянника виновными в похищении Елизаветы Алиевой, приговорив их к шести и пяти годам строгого режима соответственно. Однако уже в августе 2017 года все обвинения были с них сняты. Дело об исчезновении Марем Алиевой стало первым делом об убийстве жертвы домашнего насилия, коммуницированным Европейским судом не только из Ингушетии, но и из России в целом. История её исчезновения и при этом полного бездействия государственных служб является показательным примером отношения государства и общества к женщинам на Северном Кавказе.

25-летняя Амина была убита двоюродным братом в Дагестане в 2014 году. В интервью односельчанин рассказал:

«О ней ходили слухи, которые сильно задели её брата. Над ним смеялись - он сгоряча и натворил».

Брат нанёс Амине 9 ножевых ранений и ушёл из дома, оставив её умирать. В тот же день защитник «чести» пришёл в полицию с повинной. Суд приговорил его к 6 годам строгого режима. Родственник жертвы в интервью говорил:

«Амину обсуждали мужчины в селе, а он не виноват. Его спровоцировали. Это был аффект, он не понимал, что совершает».

Сестры Аза (17 лет) и Седа (19 лет) были убиты собственным отцом в Дагестане в 2015 году. Отец нанёс дочерям множественные ножевые ранения, закопал тела на горе за селом. Он был приговорен к 15 годам строгого режима. Но односельчане в интервью сказали, что «по обычаю он не должен отвечать, если был прав».

Хеда была влюблена в С., который сумел добиться девушки, сделал видеозапись и стал угрожать, что раскроет её поступок отцу. Хеда пришла к С., в доме были трое мужчин. Они изнасиловали Хеду и сделали видеозапись. Хеда позвонила родителям и рассказала о случившемся. Мать девушки рассказывает:

«Муж поехал к дочери. Я подумала, что он едет утешить её. Но он решил, что она виновата, задушил её, а затем застрелился».

Диане было 15 лет, когда родной отец вывел её во двор, задушил, потом утопил тело в канале возле дома. В 2013 году суд Дагестана вынес приговор - 12 лет строгого режима. Рассказывает односельчанин:

«Отец за такое убийство ответственности не несёт. Каждый случай индивидуальный, на причины надо смотреть. Может, он и прав? Он же отец».

18-летняя Асет жила в Дагестане. Братьям не понравилось ее поведение, они сговорились, позвали ее на море и в отдаленном месте утопили. Родственница погибшей рассказала, что братья инсценировали несчастный случай и избавились от тела женщины:

«Человека нет, обвинения нет и вопросов у полиции нет. Много людей тонут. Вроде бы придраться не к чему. И это только часть проблемы. Скольких девушек доводят до самоубийства, скольких пугают, шантажируют. Вам надо посмотреть статистику по самоубийствам».

Уроженка Чечни училась в одном из ставропольских вузов. Однажды девушка и две её подруги, дурачась, записали личное видео, на котором снимали открытые высказывания друг друга о своей личной жизни, позволяя себе нецензурно выражаться (поскольку видео записывалось исключительно ради баловства и не было предназначено для распространения). Каким-то образом о видео узнали родственники девушки, она пропала без вести. Родственники сообщили, что девушка уехала и теперь якобы живет за границей. Позже соседи признались правозащитникам, что родные вывезли её из Ставрополя и убили.

«Убийства чести» также одна из форм наказания женщин за романтические или сексуальные отношения с другими женщинами на Северном Кавказе. Восемь ЛГБТ-женщин признались, что знают кого-то, кто был убит за поведение, «позорящее семью». Почти все опрошенные получали угрозы:

«Если узнают, то, скорее всего, меня ждёт два варианта: убьют или выдадут замуж насильно. В моей семье могут убить и за меньшее, даже если кто-то скажет, что он видел женщину с мужчиной. Это позор для семьи».

«Брат сел рядом со мной на колени, отдал мне пистолет… он плакал, клянусь, он плакал, и говорил: „Я дал слово отцу тебя не убивать. Умоляю тебя, застрели себя, застрелись просто!“ А я… я уже, как зомби, ходила, я протягиваю ему этот пистолет и говорю: „Хочешь, тогда убивай сам. Я в себя стрелять не буду“. И он такой: „Если ты застрелишься, всё это закончится, мы скажем людям, что это как-то случайно получилось“».

Самой распространенной реакцией (после побоев) было насильственное замужество.

Женское обрезание

Калечащие операции на женских половых органах - вредоносная практика по частичному или полному удалению наружных женских гениталий, а также нанесению других травм женским половым органам по немедицинским показаниям. Проведение подобных операций признаётся грубым нарушением прав женщин и девочек. Как показал мониторинг, эта практика до сих пор сохранились в некоторых регионах Северного Кавказа.

Светлана Анохина, шеф-редактор портала «Даптар»:

«В 2003 году в газету, где я работала, пришла девушка-журналист и рассказала, что ушла от мужа, потому что он решил делать обрезание их 8-месячной дочке. Потом я узнала, что как минимум три моих близких знакомых обрезаны».

В августе 2016 года фонд «Правовая инициатива» представил шокирующий отчёт об исследовании практики женского обрезания в Республике Дагестан. Фонд опросил 25 жительниц высокогорных районов региона в возрасте от 19 до 70 лет и выяснил, что всем им удалили или повредили клитор и другие части гениталий, чтобы снизить чувственность и сексуальное влечение.

Исследовательницы «Правовой инициативы» заявляют, что сегодня в Дагестане минимум 1240 девочек в год подвергают женскому обрезанию (всего в республике на начало 2018 года проживает более 3 млн человек).

Больше всего распространена практика женского обрезания в высокогорных юго-западных районах Дагестана. Правозащитницам рассказали, что девочки испытывают страх перед процедурой, не понимают её смысл, а после того, как подвергаются обрезанию, пугают друг друга этой операцией и делятся с сёстрами своими переживаниями. В Дагестане это происходит из поколения в поколение.

«Мне сделали обрезание в пять лет. Это было не в клинике, как сейчас делают. У нас в селении была бабушка - она и проводила. Нас никак не подготавливали. Мы маленькие были, толком ничего не понимали - нас конфетками отвлекли. И потом нам не объясняли, зачем это, просто говорили, что по исламу так положено. Мы сами, когда подросли, поняли, почему и для чего».

Врач-хирург в экспертном интервью заявил, что «если обрезание происходит без обезболивания, то ребёнок не понимает такого вмешательства, и это становится психической проблемой». Как отметила врач-гинеколог, «мы чаще зашиванием занимаемся, а обрезанием нет. Я не приветствую это. Это ненужная вещь. Лишняя травма женщины. Нормальный врач на это не пойдёт. Делается в кустарных условиях, антисептические условия не создаются, и это, конечно, риск».

В исследовании подобную практику и её последствия для девочек комментируют и сами женщины. Вот отрывок из отчёта:

«Ужасно больно было, не хочется вспоминать. Родить не смогла, инфекции были, муж развёлся».

«Я пришла, рассказала сёстрам, они сказали, всем делают и всем больно бывает».

«Было неприятно и больно вначале, сейчас что я могу ощущать?».

Обрезание очень редко производится в больнице, как правило, его делают на дому люди, не имеющие медицинского образования:

«Делают кустарно, на дому, хозяйка дома. Ножницами отрезают маленький кусочек от клитора».

«Специальная женщина весной приезжала из гор в гости к кому-нибудь, и нас вели туда, заманивая подарками».

Журналистка Рита Ройтман, живущая в Дагестане, рассказывает: «О том, что в Дагестане есть села, где обрезают девочек, я знала ещё в школе, нам учительница рассказала. Когда я переехала в Махачкалу, то познакомилась с девушками из села Тинди Цумадинского района. Сейчас им за 30 лет, они обрезанные, живут в городе и в родовых селах не бывают. Продолжать это варварство они не собираются».

Муфтий Северного Кавказа Исмаил Бердиев назвал подобную практику не противоречащей догматам ислама:

«Необходимо снизить сексуальность женщин. Если бы это было применительно ко всем женщинам, это было бы очень хорошо. Женщину Всевышний создал для того, чтобы она рожала детей и их воспитывала. Женщины от этого [обрезания] не перестают рожать. А вот разврата было бы меньше».

Между тем практика калечащих операций вместе с миграционными потоками распространилась и на другие регионы России. В ходе мониторинга были выявлены случаи, когда подобные практики встречались в столичных клиниках. Так, в 2018 году журналистами «Медузы» была обнаружена московская клиника, которая предлагала делать «женское обрезание» девочкам от 5 до 12 лет по религиозным мотивам. Впрочем, после визита корреспондента страница, описывающая процедуру клиторэктомии, исчезла с сайта медицинского центра.

Заключение

Сколько женщин погибло от рук мужей и партнёров? Сколько от рук насильников? Скольких убили бывшие мужья? Сколько из них могли бы остаться в живых, если бы наши законы были совершеннее, а общество - нетерпимее к насилию?

Согласно Докладу Управления ООН по наркотикам и преступности, в 2017 году во всём мире были убиты более 87 тысяч женщин. По официальной статистике, в России в этом же году погибли в результате преступлений 8500 женщин. Таким образом, почти каждая десятая убитая в мире женщина - россиянка. По официальным данным, в 2018 году в России в результате преступных посягательств погибли 8300 женщин. То есть примерно каждый час одна россиянка погибает в результате преступления.

По данным отчёта Всемирного банка Women, Business and the Law за 2018 год, россиянок признали одними из самых незащищенных в мире от насилия: Россия набрала ноль баллов в области законодательства по защите прав женщин, поскольку в стране не приняты законы о домашнем насилии, домогательствах на рабочем месте, а в Уголовном кодексе нет статьи о сексуальном насилии на работе. В итоге место России оказалось среди таких стран как Либерия, Габон, Иран, Йемен и ОАЭ.

В то время как общий уровень преступности снижается, одна тенденция показательна: количество насильственных преступлений в отношении женщин снижается в два раза медленнее, чем число преступлений в отношении мужчин - на 6,6% и 50% соответственно - за последние 18 лет. При этом многие убийства просто выпадают из официальной статистики: в тех случаях, когда род смерти не определён, в медицинском свидетельстве такие «особого рода» смерти входят в блок «Повреждения с неопределенными намерениями» (далее — ПНН). Как отмечают медицинские демографы, с 2005 года на фоне других стран Россия вышла вперёд по «доле неопределенности» в кодировании внешних причин смерти.

Демограф Дмитрий Богоявленский отмечает, что заметная часть «неуточнённых» смертей, вероятнее всего, тоже относится к убийствам. Исследователи обращают внимание, что «в России смертность от ПНН достигла масштаба, который компрометирует статистику смертности от внешних причин. При этом «зеркальный рост пропорции ПНН в сравнении с официальными данными насильственных смертей указывает на то, что «латентные убийства» не отражаются в реальной статистике насильственных смертей. Число пропавших без вести в России вызывает серьёзную тревогу: только за первое полугодие 2018 года это 18 000 человек. Сколько из них женщин и какова их судьба – неизвестно», - подытоживает автор издания «Инсайдер» Софья Адамова.