Родственные связи влиятельных госслужащих

Изображение в хорошем разрешении можно посмотреть здесь

Сергей Матвиенко, сын губернатора Санкт-Петербурга и гендиректор «ВТБ-Девелопмент», этим летом договорился со Смольным о строительстве нового комплекса зданий городской администрации. Бюджет проекта — около $800 млн. Однако бизнесу Матвиенко-младшего могут помешать планы президента — заставить чиновников докладывать о каждом факте возникновения конфликта интересов из-за близких родственников.

Госслужащих давно ловят на родственных связях. Еще в 2005 г. закон «О государственной гражданской службе» запретил работать вместе близким родственникам, если они подчинены или подконтрольны друг другу. Однажды об этом даже вспомнили: когда прошлой осенью Виктор Зубков возглавил российское правительство, его зять, министр обороны Анатолий Сердюков, подал президенту рапорт об отставке. Шаг был по сути имиджевым: на высших должностных лиц, к которым относятся министры, ограничение не распространяется. К тому же министр обороны подчиняется напрямую президенту. Подконтролен ли он премьеру — неясно, поскольку закон не уточняет смысл этого термина. Путин решил, что неподконтролен.


Случай Сергея Матвиенко иной: близкий родственник чиновника занимается бизнесом в сфере, от этого же чиновника зависящей. Потенциальный конфликт, то есть противоречие личных и государственных интересов, налицо. Разбираться в каждом конкретном случае должны комиссии по служебному поведению госслужащих с участием кадровиков и независимых экспертов. Указ об их создании Путин подписал еще за год до отставки. Но попытки поставить бюрократов под контроль проваливаются. «Этические комиссии» создаются лишь на бумаге, и то не везде. Например, в Счетной палате подобной структуры нет. Выяснять наличие конфликта интересов у председателя палаты Сергея Степашина некому, хотя его организация проверяет ВТБ, где супруга Степашина, Тамара, работает старшим вице-президентом.

Новый план по борьбе с коррупцией — уже от президента Медведева — обещает закрепить в законе процедуру «разрешения конфликта интересов». Законопроект может появиться в сентябре. Директор департамента административной реформы Центра стратегических разработок Владимир Южаков может считать себя одним из авторов «плана Медведева». Он занимался разработкой антикоррупционных мероприятий еще при прежнем правительстве. Теперь его разработки, направленные в Кремль, пригодились. Одна из них — проведение антикоррупционной экспертизы законопроектов под контролем Генпрокуратуры. Всего Южаков насчитал 22 формулы, оставляющие в законах коррупционные лазейки — например, когда чиновник «может», но не «обязан» принять то или иное решение.

Впрочем, в том, что касается борьбы с конфликтами интересов, Южаков сдержанно оценивает свои достижения. «Мы ставили вопрос о запрете на исполнение служебных обязанностей в ситуации конфликта — чтобы не ловить чиновника за руку, а исключить саму возможность коррупции», — говорит Южаков. В плане о запрете речь не идет, с каждой ситуацией будут разбираться отдельно. Это тоже неплохо, соглашается Южаков. Главное, чтобы чиновника, скрывающего свои опасные связи, ждали реальные санкции.

Кремлевские буфетчицы признают только один сорт водки — «Путинка», ничего другого чиновнику среднего звена они не нальют. Но слабость даже к политкорректному алкоголю может дорого обойтись. Закон «О государственной гражданской службе» обязывает начальника уволить работника, если тот хотя бы раз появился на службе пьяным. Конфликт служебного и личного интересов по тому же закону карается не так строго. Максимум, что грозит чиновнику, который сам обязан заявить о таком конфликте, — временное отстранение от службы, причем с сохранением денежного содержания. Впрочем, если начальник решит, что его сотрудник в состоянии отделить личное от общественного, все останутся на своих местах.

Но как заявлять? «Ничто не мешает чиновнику сказать, что он рассказывал своему начальнику, но тот, наверное, забыл», — указывает депутат Госдумы Александр Хинштейн. Отсутствие процедуры лишает закон смысла. По словам Южакова, в качестве первого шага можно было бы внести поправки в закон о госслужбе, с тем чтобы обязать всех служащих заполнять декларацию интересов. А за обман в качестве максимальной меры наказания просто увольнять со службы.

В некоторых странах за это даже можно сесть в тюрьму. В 2000 г. страны Юго-Восточной Европы приняли специальный документ под названием «Антикоррупционная инициатива», который среди прочего вводил декларации о потенциальном конфликте интересов. За сокрытие информации грозит тюремный срок от трех месяцев до двух лет. Рвение балканских государств, таких как Болгария и Румыния, понятно: они стремились в ЕС, а с высоким уровнем коррупции туда не принимают. У российских властей такого стимула нет, поэтому можно надеяться на большую мягкость. «Но санкции за неверное декларирование и соподчинение родственников-чиновников будут», — подтверждает высокопоставленный кремлевский источник.

Первый зампред думского комитета по безопасности Михаил Гришанков поясняет, как будут выявлять нечистоплотных функционеров. При возникновении конфликта интересов чиновник должен в письменном виде уведомить начальника, а тот обязан предотвратить конфликт, то есть отстранить подчиненного от решения вопроса, в котором заинтересован его родственник. Если окажется, что чиновник уже принял решение, продиктованное личными интересами, — его ждут уголовные санкции.


Пока же власть имущие не особо стесняются проявлять родственные чувства. Новый архангельский губернатор Илья Михальчук назначил сводную сестру главой областного департамента по управлению госимуществом и земельными ресурсами. Дочь орловского губернатора Егора Строева Марина Рогачева представляет орловскую администрацию в Совете Федерации. В этом году племянник адыгейского президента Мурат Кумпилов был представлен дядей и утвержден парламентом на пост республиканского премьера.

Как пример сознательного российского чиновника можно было бы привести первого заместителя Генерального прокурора Александра Буксмана: его жена Ирина недавно сложила с себя полномочия нотариуса, которые получила в 2005 г. по решению комиссии, которую возглавлял ее муж (тогда он работал в московском управлении Росрегистрации). Но сознательность тут ни при чем. Не прошедшая по конкурсу в нотариусы Инна Ермошкина усомнилась в честности решения и подала в суд. Кроме трехлетнего судебного процесса на решение Буксмана повлияли и ведомственные разборки. Генпрокуратура не в ладах со Следственным комитетом, две правоохранительные структуры ищут друг у друга коррупцию. Буксману в такой ситуации лишние проблемы были не нужны.

Зато ничто не мешает сыну лучшего аграрного лоббиста, зампреда думского комитета по бюджету и налогам Геннадия Кулика Аркадию быть зампредом правления Россельхозбанка. А Андрею Молчанову — пасынку «строительного» вице-губернатора Санкт-Петербурга и сослуживца Путина Юрия Молчанова — собственником строительной корпорации ЛСР и сенатором от Ленинградской области. В 2007 г. премьер Михаил Фрадков создал прецедент: глава правительства впервые возглавил наблюдательный совет государственного Внешэкономбанка. Его сын, 29-летний Петр Фрадков, к тому времени уже управлявший департаментом структурного финансирования этого банка, тут же вошел в правление ВЭБа. По правительству и администрации президента поползли слухи о том, что Фрадков-младший будет отвечать за связь правления с наблюдательным советом, поскольку Фрадков-старший готов разменять премьерство на оперативное руководство госбанком. Путин решил иначе: Фрадков был отправлен в разведку.


Правда, высшим должностным лицам, которых назначают президент и премьер, декларировать конфликт интересов не нужно. Судьба министров или губернаторов полностью в руках Дмитрия Медведева и Владимира Путина.

Исключения для великих делаются и на Западе. В модели поведения публичных должностных лиц, принятой в Совете Европы, понятие «частный интерес» сформулировано весьма жестко: оно включает в себя любые преимущества, которые были оказаны членам семьи, друзьям, лицам или организациям, с которыми у чиновника были общий бизнес или политические отношения. Но для первых лиц эти положения не применяются, иначе братья-близнецы Качиньские не смогли бы больше года занимать кресла президента и премьер-министра.

И все же, если понятие «конфликт интересов» перекочует из экспертного сообщества в лексикон кадровиков и прокуроров, реальность изменится. Если замминистра не сможет подписать бумагу, дающую льготы «родной» компании, то и министр в такой ситуации задумается. У президента появятся новые критерии оценки членов своей команды. К тому же высших чиновников затронет другое ограничение. Предполагается запретить использование административного ресурса после ухода чиновника в бизнес. Только в прошлом году статс-секретарь Минэкономразвития Андрей Шаронов ушел из министерства в управляющие директора «Тройки Диалог», а Олег Вьюгин оставил руководство Федеральной службой по финансовым рынкам ради председательства в совете директоров МДМ-банка. Шаронов считает предложение логичным, если только речь идет о запрете на переход чиновника не в бизнес вообще, а лишь в те компании, с которыми он был непосредственно связан по госслужбе — например, осуществлял закупки.

В американских корпорациях тоже пользуются спросом бывшие сотрудники госструктур, однако там бывшим чиновникам запрещено лоббировать интересы компании по вопросам, которыми они «лично и существенно» занимались в период госслужбы. Если же эти вопросы относились к их компетенции опосредованно, мораторий будет действовать два года. Старшим чиновникам исполнительной власти США и вовсе запрещается поддерживать контакты с бывшим ведомством в течение двух лет. Даже простое появление там в компании просителя может быть расценено как помощь. Для России, где бывшие чиновники могут даже кабинет в родном министерстве сохранить, такие строгости выглядят чрезмерными. Тут хотя бы с ближайшими родственниками разобраться.

Романова Людмила